Рядовой армии победителей

9 мая 1945 года. День Победы советского народа над фашистской Германией, всё более удаляется в историческую даль. И также уходит от нас всё больше творцов и участников этой военной эпопеи. Нет среди нас и Николая Гусева. Но память о нем, о рядовом армии победителей, вечна!

Скромный пенсионер Николай Герасимович Гусев из села Зимненки отработал в колхозе имени Калинина 30 лет комбайнером. Через его руки прошли все марки комбайнов, которые работали на полях СССР: от СЗК «Коммунар» до «Нивы». Трудился добросовестно. И это несмотря на то, что в ноге осталась память от войны — осколки фашистского снаряда. Хотя и коротка была солдатская дорога Гусева, но эта незаживающая память о войне осталась солдату Великой Отечественной на всю жизнь.

Детство и юность Николая Герасимовича не отличались от судеб миллионов его сверстников и сверстниц. Учеба в начальной школе в своём селе. В Бекетовке -семилетка. С 1940 года подростком стал работать колхозе: на неокрепшие ещё плечи легли две посевные и две уборочные страды. Техника в ту пору не ахти какая была, а для подростов самая посильная работа — на конных жнейках и лобогрейках. Ничего, от других не отставал. Самой ходовой в то время обувью на деревне были лыковые лаптишки, к которым в холодную слякоть пристёгивались деревянные колодки. В них и проходил деревенский паренёк два с половиной военных года. Многое делал в лихие годины, даже окопы рыл под Тагаем, изрядно померзнув в знобкий 1941 год.

Суровая военная необходимость поставила 17-летнего парня в армейский строй в студеном декабре 1943 года. Военное обучение, как сегодня говорят, курс молодого бойца,проходил в Мелекессе только что образованной Ульяновской области. Как и положено, прошёл и через муштру, и изучение воинских уставов. Семиклассное образование в то далёкое время ценилось, поэтому молодого красноармейца стали обучать работе на легендарном станковом пулемёте «Максим». Материальную часть грозного в обороне и в наступлении оружия солдат изучал серьёзно. «Как же иначе, — вспоминал Николай Герасимович, — в бою любая оплошка, задержка стоит жизни, да не только свою погубишь, но и товарищей подведёшь».

Наступил 1944 год, год решающих ударов Красной Армии. Ставка Верховного Главнокомандующего планировала наступательные операции от берегов Балтики (Карельский фронт) до Крыма. Основной театр военных действий намечался в Белоруссии. Наступательная операция получила условное обозначение «Багратион» в честь русского полководца князя П. Багратиона, воевавшего в этих местах с войсками Наполеона. Ударные соединения трёх Белорусских и трёх Прибалтийских фронтов нуждались в пополнении живой силой и техникой. С одной из маршевых рот отправился на Запад и Николай Герасимович. Попал на 3-й Прибалтийский фронт, в составе которого и воевал на правом фланге грандиозной наступательной операции по освобождению Белоруссии, Эстонии, Латвии и Литвы. Прибалтийские политики называют русских оккупантами, но Николай Герасимович рассказывал, что бок о бок с советскими соединениями сражались эстонские, латышские и литовские дивизии, в которых лучшие сыны и дочери этих народов вместе освобождали свою землю от фашистской нечисти. В отличие от вояк национальных эсесовских легионов, которые ныне горделиво участвуют в парадах и шествиях под защитой властей, они принесли своим странам подлинную независимость и возрождение. 

Вот, как сам вспоминал о тех боевых действиях Николай Герасимович:

- Меня назначили первым номером станкового пулемёта «Максим». Хорошая машинка в оборонительных боях. Но в наступательных, когда нужно стремительно преследовать противника, чтобы он не смог закрепиться на новом рубеже, тяжесть этого грозного для пехоты оружия постигается собственным горбом. Первый номер переносит ствол, напарник – станок, и на протяжении многих, иногда десятков километров, они всё больше оттягивают плечи. Винтовка и то тяжелеет. Хорошо немцам – отошли, сели на машины и покатили к подготовленному заранее рубежу. Я же с товарищами больше пешком их догонял, иногда и на засады нарывались. Всякое в наступлении случалось, бывало, и хорошей сдачи получали: немцы – упорные солдаты,но и мы не лыком шиты. Как бы гитлеровцы ни огрызались, а осенью в Латвии прижали их к морю. Довелось мне участвовать в освобождении столицы Латвии города Риги. Это было в октябре, как помнится. Наши войска заняли половину города: на одном берегу Западной Двины (Даугава по-латышски) – наши солдаты, на другом – немцы.

Это случилось 13 октября. Эта дата считается днём освобождения Риги. Но, смею утверждать, что это несколько неточно, так как ясно помню, что в ночь с 13 на 14 октября получили приказ форсировать Двину, захватить плацдарм и закрепиться. Ночью переправился и я со своим расчётом. Не успели дух перевести, как фашисты опомнились и из кожи вон лезли, чтобы сбросить нас в воду. Были сильнейшие обстрелы наших позиций из пушек, миномётов и яростные атаки. Уж и не помню, сколько атак отразили, может, две или более,но нашла меня немецкая мина и осколками перебила бедро. Очнулся, а вокруг ад кромешный:воздух сотрясают разрывы,воют мины, свистят пули – головы не поднять. На мои мольбы о перевязке солдаты твердили одно: «Раз жив, потерпи,иначе и сам сгинешь, и товарищей погубишь». Что тут скажешь, каждый был занят выполнением своей задачи, вернее, общей – удержаться на плацдарме и… уцелеть.

Так и пролежал без перевязки примерно с 10 утра 14 октября и до утра 15-го. Сам перевязку сделать не мог, так как при малейшем движении адская боль в перебитой ноге отключала сознание. Осень, близость широкой реки и моря,стылый сырой воздух делали своё дело, и постепенно коченело тело. Ощущение, что с каждой утекающей каплей крови тебя покидает жизнь, не из приятных. Но уцелел. Отправили меня бесчувственного в госпиталь. На этом, считай, для меня война окончилась, лечился по госпиталям до августа 1945 года. Комиссовали и выписали с врачебным напутствием: «Дома долечишься». Что же,долечился. С инвалидностью третьей группы проработал в колхозе ещё 30 лет.